48 ЛЕТ В «ЦИФРОВИЗАЦИИ ЗДРАВООХРАНЕНИЯ».
Воспоминания разработчика медицинской системы управления

_{К оглавлению}

Очерк седьмой.
Внедрение проекта

Предыдущий очерк породил недоумения. Некоторых мои перфокарты так огорчили – кушать не могут, только бранятся. Бог с ними, то ли ещё будет. Но это повод пояснить, что речь идёт о целях и смыслах организации лечебного дела. То, что их под напором информации надо оберегать и развивать, люди поняли за двадцать лет до компьютеров. И нашли приём – формализовать информацию. Формализация (она же цифровизация) нужна для сохранения и развития целей и смыслов врачебной деятельности. Когда при цифровизации их, цели и смыслы, не берут за основу, новые формы их стесняют и оттесняют, сковывают врача и главного врача. История МИС для лечебных учреждений это показала. Между прочим, потому, что не интересовалась предысторией.

*

Итак, умозрительное представление о том, что предстоит сделать, было готово. Предстояло действовать. Условия предполагалось создавать на ходу.

Конца рабочей недели и воскресенья мне хватило, чтобы расчертить несколько перфокарт, сочинить и напечатать на машинке формы сводок и наметить план собственного поведения в первый день.

В понедельник я, прежде всего, зашёл к медстатистикам, поручил им расчерчивать перфокарты и передавать их в приёмный покой и в отделения, объяснил, что перфокарта – не дополнительный документ, а замена привычной для них карты выбывшего из стационара и что она значительно упростит составление основных отчётов.

В приёмном покое поручил при оформлении истории болезни заводить на поступающего пациента перфокарту (заполнять в ней паспортные данные) и передавать её в отделение вместе с историей болезни.

На утренней встрече с врачами и курсантами цикла усовершенствования, приняв доклад дежурной смены, я объявил, что сегодня всё свободное от больных время будет использовано для перестройки работы с информацией об их состоянии. В отделения доставят расчерченные карты, в них надо перенести данные из историй болезни. Как это делать, покажу сам на местах, в ординаторских, и привлеку к этому тех, кто сразу поймёт всё сам. К расчерчиванию карт были привлечены врачи-курсанты и выздоравливающие больные, для которых это стало развлечением.

Готовые карты начали поступать в отделения, Что и как в них кодировать, я показывал врачам сам, а потом это стали делать и объявившиеся активисты. Врачей вооружили ножницами и спицами. Когда появлялся хотя бы десяток нагруженных информацией карт, начиналось обучение работе с картотекой – нахождение пациентов с теми или иными признаками.

На больных, готовящихся к выписке в ближайшие дни, карты не заводились. Вновь поступающие приходили уже с заполненной картой. Массовый перенос информации из остальных историй болезни в перфокарты осуществлялся в определённом порядке. Сначала выбирались истории тяжело больных, затем истории больных с другими факторами риска, далее истории тех, для кого были вызваны консультанты или ведение которых столкнулось с организационными проблемами. Истории болезни без проблем и запросов были последними.

Врачам показывали, как пользоваться перфокартой и всей картотекой, как достаточно беглого просмотра перфокарт для ориентации в неотложных делах с больными, для взаимодействия с заведующим отделением, главным врачом, консультантами и лабораториями, для списков и подсчётов на разные темы.

Когда в картотеке появлялось десятка два карт, старшей сестре показывали, как составлять ежедневную сводку отделения. Дежурному врачу объясняли, как из этой сводки переносить информацию в сводку для главного врача.

Главной сестре больницы рассказывали, какой информацией в сводке для главного врача должна воспользоваться она, чтобы консультанты с уровня главного врача, а не по телефонным звонкам “снизу” узнавали, где их ждут и к какому количеству больных.

Первый день прошёл под знаком неожиданности и массовости, на второй появилось некоторое подобие картотек и врачи могли легко выбирать из них свои первоочередные заботы. На третий день деятельность отделений стала частично отражаться в сводках: там ещё не было всех данных о движения больных и их сегодняшней численности, но были почти все сигналы о запросах и проблемах. Кроме того, сводки показывали, как идёт внедрение, выделяли отстающих. Система стала работать на руководителей, показывая им, кому и в чём надо помочь.

Вторая неделя началась спокойно. Врачи убедились, что перфокарты – простой и эффективный способ выделения важнейшей информации и передачи своих запросов по адресам. Руководители стали получать полную ежедневную информацию обо всех проблемах с ведением больных.

К концу месяца всё стало привычным. В кабинет статистики вместе с историями болезни выбывших сдавались перфокарты, заменившие официальную “Карту выбывшего”. Перфокарты оказались намного удобнее для составления отчётов, чем официальная карта и история болезни.

Только одна забота осталась надолго – расчерчивание перфокарт. Лишь через несколько месяцев удалось договориться об их печатании в типографии. Много позже, через несколько лет, когда всё описанное уже использовалось в нескольких городах, обнаружился специализирующийся на перфокартах полиграфический комбинат “БИТ” в Таллине. Он и стал обеспечивать всех пользователей перфокартами, отпечатанными для стационара, поликлиники, детской поликлиники и тубдиспансера. Но это случилось лишь несколько лет спустя.

Конечно, процесс внедрения был своеобразным. Я ни с кем не советовался, ни у кого не испрашивал разрешения, не проводил ни предварительных совещаний, ни занятий по обращению с перфокартами. Просто, безоглядно уверенный в своей правоте, пришёл, распорядился и тут же приступил к переустройству.

Как это могло быть? Я ведь был лишь методическим руководителем лечебного процесса, а не администратором. Существовал главный врач больницы и именно в его власти были заведующие отделениями и врачи. Ну, ладно, собственная решимость действовать так авантюрно была следствием переживаемого стресса. Но почему никто не воспротивился? Не отказался? Не пожаловался главному врачу, парторгу больницы, наконец? Самый общий ответ – не успевали. Общественное мнение слишком стремительно проходило известные этапы: этого не может быть – в этом что-то есть – как же без этого.

Только вряд ли можно отделаться этим шутливым объяснением. Вопросы остаются. Тем более что все приёмы, использованные тогда, в первый раз, повторялись впоследствии множество раз не одним мною, но и моим сотоварищами – главными врачами, вводившими у себя мою систему. Для них это была уже осознанная, обоснованная детальная методика, На самом деле, это так и есть. Но в первый раз я действовал интуитивно. Осознание пришло потом. Об этом – следующий очерк.