48 ЛЕТ В «ЦИФРОВИЗАЦИИ ЗДРАВООХРАНЕНИЯ».
Воспоминания разработчика медицинской системы управления

_{К оглавлению}

Очерк сорок седьмой.
Тревога за будущее

Осознав свою несовместимость с компаниями – разработчиками МИС, я увидел реальную угрозу своему детищу. Угроза оказалась не там, где её можно было ожидать. Не в том, что пространство загромождается системами, не отражающими суть, задачи и цели лечебного дела, и не в том, что умы заполонила бесплодная игра в термины вместе с фантазиями о нейронных сетях, которые заменят собою знания и опыт врача. Угроза заключалась в мутации самого здравоохранения.

За годы нищеты и дезорганизации, заботясь о выживании в условиях рынка, здравоохранение сменило свои природные ориентиры на рыночные. Место конечных результатов медицинской помощи заняли количество и качество услуг. Естественную целеустремлённость сохранили лишь те, у кого её отнять невозможно, – лечащие врачи. Возникновение информационных систем пришлось как раз на это время. Они создавались для дезориентированного и деморализованного здравоохранения. Слова “результаты медицинской помощи”, “управление” и “сфера ответственности” уже исчезли из лексикона организаторов, неоткуда был им появиться и у разработчиков-программистов. Замена термина “АСУ” на “МИС” ёмко отразила новую реальность.

Рынок всё “упростил”. Разработчики взялись за то, что видели, за задачи, которые выглядели просто: разгрузить врача от рутины, убрать очереди в регистратуре, установить телесвязь с консультантами, дать пациенту ”личный кабинет”, отыскивать врачебные ошибки, – всё в отрыве от самого лечебного дела, от его результатов. Затем последовала череда прожектов и аббревиатур: ИМК. ЕГИСЗ, СППР, ИИ. Интересы легко сменяли друг друга. Для разработчиков, как и для организаторов здравоохранения, отсутствие естественных ориентиров делало попутным любой ветер. Неудивительно, что МИС не удовлетворяли врачей. Но компании-разработчики стали привлекать к внедрению своих продуктов административный ресурс и при этом прибегать к тем же не вполне корректным приёмам “свободного рынка”, которые в ходу, например, у компаний фармацевтических. Цели здравоохранения были подменены целями участников рынка.

В такой среде положение системы, созданной в иную эпоху, с иным содержанием и с иной целью, радикально меняется. Она с её упором на медицинский результат выпадает из контекста. Да, там, где она уже годами действует, за неё держатся, административно предпринимаемые попытки заменить её на что-то другое отражаются врачами. Но распространяться она уже не может. А без распространения на некоторую совокупность учреждений она не развивается. А без развития обрекается на увядание.

Такое положение разительно отличается от того, что было в восьмидесятые годы. Тогда система распространялась и, что важно, она не насаждалась административно, она везде была востребована самими главными врачами, их заместителями, а в трёх городах (Тюмень, Красноярск, Барнаул)– и руководителями городского здравоохранения. Она соответствовала их задачам, работала на нужный им результат – успешную медицинскую помощь. По той же причине она легко воспринималась врачами.

Да, на более высоких уровнях к ней не было симпатий. Облздравотделы, мединституты и медицинские вычислительные центры отнеслись к её появлению в лечебных учреждениях либо равнодушно, либо настороженно. Но АСУ ЛДП не была для них чем-то чужеродным. Она проводила в жизнь принципы, общие для всех медиков, была понятной и прозрачной, предназначалась для улучшения результатов, о которых заботились и они сами. Работа на общий результат – этого было достаточно, чтобы не противодействовать нежданному новшеству. Конечно, кое-что в нём раздражало. Система бралась за те же задачи, которыми занимались организаторы здравоохранения и мединституты. Она явилась без спросу, использовалась в их сфере ответственности и ничего для себя не просила. Когда что-то попросила у ВЦ и получила отказ, обошлась сама. К ней тянулись. Она привлекала внимание врачей, главных специалистов, интернов и субординаторов. Работники клинических кафедр принимали участие в составлении алгоритмов действий врача. Она появилась в уже законченном виде, так что возглавить вызванную ею деятельность было невозможно, а включаться в неё на равных казалось не с руки. Всё это вызывало лёгкую ревность, но не более. Случившаяся когда-то в Академгородке попытка воспрепятствовать использованию системы, предпринятая именно из ревности академиком Е.Н.Мешалкиным, была гротескной и единственной.

В общем, благоприятного воздействия на результаты медицинской помощи оказалось достаточно, чтобы мириться с непрошеной гостьей. К тому же главные врачи крупных учреждений были в каждом регионе весьма уважаемыми людьми, с ними считались.

В такой обстановке будущее системы выглядело безоблачным. Нейтралитет верхов, пусть недружественный, не мешал её развивать, распространять, представлять на научных собраниях, показывать результаты станций скорой помощи, превосходящие то, что имеет Москва, и успехи противотуберкулёзной службы Новокузнецка в сравнении со службой Кемерово, о чем был даже специальный отчёт кемеровскому обкому партии. На систему с удивлением натыкались важные фигуры. Новый министр здравоохранения, объезжая Россию, дивился службе скорой помощи в Тюмени и Новосибирске, правда, так и не понял, что это – одна и та же система и что она есть ещё в нескольких городах. Главный акушер-гинеколог России, будучи в Тюмени, познакомился с алгоритмом “Роды”, проронил нам с Макаровым: “А может быть, это то, что мы так ищем...” и исчез.

Время работало на нас. Шли годы, накапливались материалы, воздействие системы на состояние здоровья населения стало отражаться в региональных статистических сборниках (Тюмень, Кемерово, Улан-Удэ). Продолжалось её распространение. В самом конце восьмидесятых она появилась в Свердловске, в самом начале девяностых – в Краснодаре. Наметилась тенденция к её продвижению из региональных центров в районы: в Рубцовск из Барнаула, в Тобольск из Тюмени. Ничто не мешало этому продвижению. У главных врачей была самостоятельность в принятии организационных решений, Им достаточно было приобрести компьютеры, далее следовала хорошо отработанная методика внедрения, затем – эксплуатация по вложенным в саму систему правилам, через несколько месяцев – первые отчётливые результаты.

Было очевидно, что ещё немного и растущий интерес практиков к системе привлечёт к ней внимание и сильных мира сего. В этом месте иной критик возразит, что других систем ещё не было, отсюда и интерес. Но врачи и главные врачи не падки на редкости и новшества, они по роду занятий консервативны и осторожны. Редкость только удивляла – привлекала эффективность. Эта же эффективность должна была с какого-то момента обеспечить системе официальное признание и поддержку.

Не случилось. Распалась связь времён. В здравоохранении распалось единство целей. Медицинский результат исчез из поля зрения организаторов. Нынешние МИС создаются для новой реальности. Одна загвоздка: у врачей нельзя отобрать их цель, нельзя подменить медицинскую помощь оказанием услуг. И со многими главными врачами этого сделать нельзя. Поэтому до сих пор моей системе в Тюмени, Кирове и Москве удаётся устоять под натиском других МИС, даже когда те внедряются в административном порядке.

Фундаментальность произошедших в здравоохранении искажений лишала мою систему перспектив. Оставалось надеяться, что, по здравому смыслу, эти искажения не останутся навечно. Но тогда надо постараться дожить до лучших времён. Как минимум, для этого необходимо перенести систему на современную техническую платформу, как максимум – заинтересовать ею такую компанию, которая сама пока что медициной не занимается и возьмёт эту белую ворону под свою опеку. Ни к тому, ни к другому подступов я не видел. По счастью, мою тревогу разделяли главные врачи – Владимир Аронович Меркель в Москве и Владимир Иванович Троегубов в Кирове. Они приняли участие в поисках выхода. И ещё ко мне была благосклонна судьба.