Цифровизация здравоохранения

48 ЛЕТ В «ЦИФРОВИЗАЦИИ ЗДРАВООХРАНЕНИЯ».
Воспоминания разработчика медицинской системы управления

К оглавлению

Очерк двадцать третий.
На Лапуте. Среди чужих и со своимик

Я пришёл туда, где никого не знал и никому не был нужен. Каждый был погружён в свою работу. Понять, что он делает, было невозможно. Так чувствовал себя Гулливер на Лапуте, летающем острове, жители которого, оторванные от земли, занимались только будущим. Были, например, у них на дощечках все слова английского языка. Специальное устройство их крутило и перемешивало, затем выбирались те сочетания, которые намекали на какой-то смысл. Так предполагалось написать все книги будущего. Там, куда я попал, все занимались будущим.

Не зная ни людей, ни помещения, я в первое же утро попал в чужой кабинет. Хозяин тут же предложил кофе, я поблагодарил, он ни о чём не спросил, я тоже. Здесь никто никому не мешал. И не помогал. И ни о чём не просил. Лишь я, приняв всерьёз три-четыре поручения директора, непременно кого-нибудь задевал. Всерьёз рецензировал диссертацию заместителя директора. Всерьёз анкетой выспросил у заместителя директора, учёного секретаря и руководителя орготдела, какие функции они считают своими, и показал, что одну и ту же половину всех функций каждый числит за собой, а остальное остаётся бесхозным. Проверил лабораторию, наблюдавшую шахтёров с “предболезнью” – предполагаемыми зачатками будущих болезней, и обнаружил, что в исследовании не предусмотрена контрольная группа. Экологи изучали, чем питаются птички, обитающие на территории алюминиевого завода, а я увидел, что птичек записано много, а протоколов, описывающих содержимое их желудков, почему-то мало.

Широта интересов отвечала наименованию института. Одно время в числе его научных сотрудников был театральный режиссёр.

Потом я понял, как это хорошо, когда никто никому и ни о чём. Если тебе ничего от других не надо, если всё сам, живи и делай, что хочешь. И я стал делать, что хочу.

Уезжал в Академгородок и там всласть разрабатывал, внедрял, изучал результаты. Упражнялся с “Искрой 226”, первым советским компьютером величиной со стиральную машину, со встроенным Бейсиком, языком программирования. Правда, руководитель орготдела разрешал подходить к “Искре” лишь за пределами его рабочего дня, но я приспособился: будил вахтёра в шесть утра. И, обнаружив в одной доброй книге тексты программ статистического анализа, сделал себе набор этих программ. В результате, я познакомился с компьютером, языком программирования, самим программированием и радостями от пользования тем, что сделал сам. Между прочим, соседи по этажу несколько раз воспользовалась моими программами.

Нашлось и занятие по моим главным интересам. С руководителем клинического отдела Яном Алексеевичем Горбатовским мы разработали алгоритм профосмотров. Естественно, на перфокартах. Профосмотры были темой ещё одной лаборатории – это никого не смущало. Там анкета содержала 800 вопросов, у нас сто – пусть расцветают все цветы. Пусть все будут при деле.

Не прервалась и связь с туббольницей. Оттуда регулярно поступала обширная формализованная информация, и я ломал голову над тем, как её использовать.

Но “эта службишка не служба, служба, братец, впереди”. А впереди было постановление СО АМН о том, что для заведывания научной лабораторией обязательна научная степень. У А.В.Пинтова её ещё не было и мне предложили стать номинальным заведующим лабораторией математики, пока А.В.Пинтов не защитит диссертацию.

Отказаться было нельзя, я лишь сказал, что быть номинальным мне не с руки, буду вникать в дела сотрудников. Во что вникать, как вникать, ни я, ни сотрудники не понимали. В довершение грянул гром: в лабораторию пришли сразу пять (или шесть?) молодых программистов, выпускников Томского университета. Я, врач, уже в годах, оказался руководителем математиков следующего поколения, мало того, первым руководителем на их пути. Положение стало совсем неопределённым и унылым.

Но неопределённость была внезапно взорвана. Вошли ко мне главный врач Новокузнецкой станции скорой помощи Анатолий Захарович Виноградов и её начмед Юрий Михайлович Янкин и с порога заявили, что им нужны алгоритмы диспетчера “Но это же – разговор по телефону”, – возразил я. “Вот он и будет по алгоритму”, – был ответ.

Мне объяснили всё. Есть линейные бригады и специализированные. Специалистов берегут, стараются использовать по профилю. Но из слов вызывающего понять профиль и срочность нужной помощи удаётся далеко не всегда. Раз ясности нет, посылают линейную бригаду, а уж она решит, вызывать ли на себя специалиста. Поэтому специалист часто прибывает вторым. Теряются и ресурсы, и драгоценные минуты. Надо так организовать диалог диспетчера с тем, кто вызывает скорую помощь, чтобы получать более надёжные сведения и направлять специалиста сразу.

Мы побывали в диспетчерской. У меня в кабинете изображали диалоги диспетчера со всеми типами вызывающих: с нормальными, малоумными и полоумными. Алгоритм “Диспетчер 03” был изложен на картах. Карта с рейтером, на котором значился её номер, легко извлекалась из картотеки, а при возвращении просто ставилась последней.

Карты диктовали диспетчеру порядок вопросов. Первый из них – “Скорая слушает. Куда ехать?” – позволял сразу определить условия события – улица, дом, место работы или медицинское учреждение – и понять степень осведомлённости того, кто звонит. Диалог приобретал одно из этих четырёх направлений. Затем вопросы задавались так, чтобы в два-четыре шага понять главное: какая бригада требуется и с какой срочностью. Это главное обозначалось одной буквой. Вместе с двузначным номером карты получался код вызова. Он отображал место события, необходимую бригаду и степень срочности. И ещё он позволял восстановить проведенный диалог.

Для диспетчера-эвакуатора, который в талоне с адресом и фамилией вызывающего будет получать код вызова, предназначался свой алгоритм – таблицы, в которых по коду вызова легко находился необходимый профиль бригады, а ниже – варианты подмен с учетом срочности на случай если такой свободной бригады нет. Эти варианты включали ещё два элемента: “Ждать освобождения бригады” и “Отозвать с вызова любую бригаду”. Для подстанций сюда добавлялась команда “Запросить помощь Центра” (алгоритм был сделан в трёх вариантах использования: для Центра с его полным набором ресурсов, для ближайших подстанций и для отдаленных подстанций).

Далее предполагалось, что код (буква) фактически высланной бригады будет дописан к коду вызова, а после оказания помощи врач добавит сюда и третью букву – символ той бригады, которая, по его мнению, была нужна на самом деле. Тогда код вызова превратится в пятисимвольный

Готовятся:код выезда.

И вдруг я понял, что получилось. Всмотрелся в официальную карту обслуживания вызова: что там? Район обслуживания. Пол, возраст. Код диагноза по МКБ. Время вызова, выезда, прибытия, транспортировки, освобождения бригады. Результат для пациента. Всё это формализуется. Вместе с кодом выезда это означало, что формализуется (“оцифровывается”) весь процесс реакции станции скорой помощи на вызов, все его детали. Формализуются решения диспетчера, принявшего вызов, и его аргументация, решения диспетчера-эвакуатора и его проблемы с ресурсами, фактическая точность решений того и другого диспетчера, успешность медицинской помощи, вариант решения врача (оставление на месте, транспортировка в стационар, случаи отказа в госпитализации), степень удалённости места события от станции, затраты времени на каждый этап обслуживания вызова от его поступления до освобождения бригады.

Автоматическая обработка этой информации в вычислительном центре реальна. Значит, открывается возможность получать данные не через недели и месяцы, а ежесуточно, по полутысячи и более завершённых событий. По большому счёту, я оказался на пороге создания автоматизированной системы анализа и управления.

А ещё это решало проблему моего пока что бессмысленного начальствования. Теперь я знал, чем займу моих молодых подчинённых.